БУДУЩЕЕ МУЗЕЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЙ «ПЕРМЬ-36»

Вчера прошла пресс-конференция Сергея Маленко, директора Департамента гражданских и специальных программ администрации губернатора. Сергей Владимирович рассказал,  как будет создаваться государственный музей «Пермь-36» вместо негосударственного музея политических репрессий «Пермь-36». Теперь более или менее ясно, в какую сторону будет двигаться новый музей. Привожу свою интерпретацию.

Был музей политических репрессий. Будет музей «исправительно-трудовой индустрии» (про «индустрию» - это слова Сергея Маленко, дословно: «музей истории ГУЛАГа как индустрии»). Какой-то сектор в музее будет посвящён и политическим репрессиям.

Был музей про политических репрессированных в ИТК «Пермь-36» и в других политических колониях. Будет музей про ИТК «Пермь-36» и про другие ИТК (исправительно-трудовые колонии).

Был музей жертв политических репрессий – диссидентов, правозащитников. Будет музей врагов народа - шпионов, предателей, военных преступников, бандеровцев и т.п. На многих стендах будут рассказывать о том, каких подонков содержали здесь. Ну и немного будет про диссидентов, не то чтобы как о разновидности подонков, но, при перечислении, в их ряду.

Был музей советских политических репрессий. Будет музей политических репрессий в России вообще, по словам Сергея Маленко: «от Бориса Годунова до СССР», но преимущественно на пермской земле. Такая широта подхода – единственное, что мне понравилось в новой концепции музея. Широты и разнообразия явно не хватало прежнему негосударственному музею. Однако надежды на широту и разнообразие тут же растаяли, так как Сергей Маленко сообщил, что особое внимание в досоветских репрессиях будет уделено августейшим репрессированным из рода Романовых (от Михаила Никитича до Михаила Александровича). Думаю, в конечном счёте, значительная часть музейных экспозиций просто будет мемориалом «дома Романовых», в связи с чем много будет всякой казённой «православной духовности».

Раньше идеологию музея фактически определял московский «Мемориал». Теперь идеологию музея фактически будет определять пермский ГУФСИН (Главное управление Федеральной службы исполнения наказаний).

Подводя итог. Никакого специализированного, идеологически обусловленного гуманизмом, антитоталитаризмом и свободолюбием музея политических репрессий не будет. Будет музей системы исполнения наказаний с небольшим сектором, посвящённым советским политическим репрессиям. Акценты в новом государственном музее будут расставлены следующим образом (так мне кажется):

•  Основной пафос – тяжёлый и важный труд работников системы исполнения наказаний на всех российских и пермских этапах её развития.
•  Основной экспозиционный контент – индустрия и конкретные технологии исполнения наказаний, как всё «на самом деле» устроено в тюрьмах и колониях.
•  Основной идеологический акцент – враги народа и государства, от которых спасала народ и государство система исполнения наказаний.
•  Основной исторический, он же гуманитарный и он же духовный акцент – трагическая участь «дома Романовых».
• Для прогрессивной международной общественности – «уголок диссидента».  

Что делать?

Желающие музейщики из прежнего состава могут найти себе работу в «уголке диссидента». Могут побороться за то, каким он будет – какая-то свобода творчества и взглядов там будет допустима. Важно понимать, что сектор, посвящённый политическим репрессиям в СССР, в будущем государственном музее будет в любом случае, вне зависимости от того, пойдут на сотрудничество бывшие работники музея или нет. Но сектор этот будет второстепенным, для отвода иностранных глаз. Сам музей будет совсем про другое. Музейная публика тоже будет совсем иной (хотя школьники будут те же), совсем иными будут и мероприятия, например (мои предположения): «Посвящение в сотрудники службы исполнения наказания», Всероссийский день памяти «дома Романовых» (проходить будет не в самом музее, а как «Пилорама», на окружающих полях в благостной пойме Чусовой с молебнами и всеми делами), Фестиваль достижений и профессионального мастерства сотрудников ФСИН, Научная конференция «Вклад советской системы исполнения наказаний в победу СССР над фашисткой Германией» и так далее. Фестиваля с названием «Пилорама» не будет ни при каких условиях. Даже не будет перехвата названия под всероссийский фестиваль системы исполнения наказания.   

С точки зрения «интересов свободы в России и в Пермском крае» я бы, прежде всего, занялся возрождением «Пилорамы» (да и для основной массы общественных потребителей старого музея «Пермь-36» – фестиваль во сто крат важнее самого музея). Причём, это должно быть возрождение именно на прежнем месте – на чусовских полях у стен зоны. Пока возрождение явочное, самостийное, в режиме «эконом». В этом смысле  абсолютно в струе инициатива Юрия Боброва на 9 августа (http://www.echoperm.ru/blog/expert/6/1141/). Конечно, это будет совсем другой фестиваль. Его смыслы и перспективы всецело будут зависеть от качества и количества собравшейся публики. Для меня августовская «Пилорама» – это, прежде всего, символическая акция – свобода неистребима! (Если хорошо организована). Хотелось бы, чтобы предстоящая «Пилорама» отличалась от прошлогоднего вегетарианского, слезливого паллиатива.  

На месте идейного актива старой «Перми-36» я бы не связывался с новым музеем и ни на что бы в нём не надеялся, а занялся бы вывозом существующих экспозиций (благо, право на это у АНО есть) и обустройством (пока складированием) музея на новом месте, где-нибудь в Перми. Забирать, конечно, нужно только самое ценное, артефактное, остальное – оставлять, хотя остальное я бы уничтожил, демонстративно сжёг, а пепел бы вручил губернатору Басаргину и отправил президенту Путину (но это для меня было бы уместно, для музея – не очень). На первое время помещения для хранения можно наскрести «по сусекам», рассчитывая на гражданскую солидарность (даже мою). Музей именно политических репрессий должен жить в любом случае и в любом виде, и в безапелляционном расчёте на то, что рано или поздно он вернётся в Кучино.

Но главный вопрос для будущих фестиваля и музея, это, конечно, вопрос денег.

Об одном из возможных вариантов я уже писал: 45 тысяч подписей (столько собрала электронная петиция в защиту музея) - это очень много. Это пермский рекорд электронного сбора подписей по гражданскому поводу. Присоединиться к петиции – это всё-таки потрудиться: задуматься, принять решение, иногда преодолеть маленький страх, заставить себя понажимать кнопочки. По трудоёмкости и душевным энергозатратам это примерно столько же, сколько надо, чтобы перевести на яндекс-деньги небольшую сумму на благое дело. Это я к тому (в упрямой надежде), что если каждый из 45 тысяч сторонников музея переведёт в некий фонд музея по тысяче рублей (не смертельные деньги для такого общественного и символического супер-проекта) - то это получится 45 миллионов(!) рублей. Из этой суммы может быть сформирован эндаумент и безбедное, но без роскоши, независимое существование гарантировано музею на долгие годы. Понятно, что бесконечно важно, кто будет руководить этим фондом, как он будет контролироваться этими 45 тысячами пермяков и т.д. Это именно пример, один из многих. Важно и насколько людоедским будет преследование возрождённых музея и фестиваля – могут и финансовым контролем извести, и аренде помещений мешать, и много чего ещё. Но пробовать надо, как минимум, из принципа.

Фандрайзингом этих новых старых институций (и вообще администрированием) должны заниматься, в том числе, и новые люди. Если они появятся, музей и фестиваль будут жить. В этом смысле не обойтись без создания какого-то общественного попечительского совета новых музея и фестиваля. В любом случае не обойтись без того, чтобы несколько человек подняли руки и сказали: берем на себя ответственность за запуск коллективных действий по возрождению «Пилорамы» и музея под знаменем свободы и человеколюбия.

В крайнем случае, музей и фестиваль должны мощно и с достоинством умереть, не затягивая малоприятную агонию. Пока во всей истории с ликвидацией «Перми-36» достоинства было немного. Бывшие диссиденты и их летописцы словно забыли собственные заповеди: «Не верь, не бойся, не проси».

Очень важно понимать, что прежними музей и фестиваль уже никогда не будут. И это хорошо. Те, кто рассчитывает просто всё восстановить «как раньше», уже проиграли.