Пермь
Родился в 1960 году
Председатель Пермской гражданской палаты (ПГП)
https://www.facebook.com/averkiev.igor
Сайт Пермской гражданской палаты http://www.pgpalata.ru/
О стране с 80-х годов XX века до наших дней –
как и почему всё это было и что из всего этого следует
Часть первая. ЧТОБЫ ДАЛЕКО ПРЫГНУТЬ, НУЖНО ХОРОШО РАЗОГНАТЬСЯ ( https://igor-averkiev.com/rossiya-vsyo-taki-vperyod-chast-1.html )
Часть вторая. О НЕДОЛГОВЕЧНОЙ ПОЛЬЗЕ СПАСАТЕЛЬНЫХ КОМАНД ( https://igor-averkiev.com/rossiya-vsyo-taki-vperyod-vtoraia-chast.html )
Часть третья. СУДЬБА «ХОРОШЕГО ГИТЛЕРА» ( https://igor-averkiev.com/rossiya-vsyo-taki-vperyod-chast-tretya.-sudba-horoshego-gitlera.html )
Часть четвёртая. ХОТЬ ТАК, ХОТЬ ЭТАК – ТОЛЬКО ВПЕРЁД
_________________________________________________________________________
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. СУДЬБА «ХОРОШЕГО ГИТЛЕРА»
О том, почему «Путин наш хороший Гитлер» здесь: http://old.pgpalata.ru/index/071025
Изначально режим личной власти, установленный в России Владимиром Путиным, был вполне позитивен, в том смысле, что он объективно работал на сохранение и умиротворение страны. Более того, страна начала нуждаться в таком режиме ещё с 1993 года.
Здесь я оставляю за скобками оценку методов этого «сохранения и умиротворения» и своё личное плохое отношение к политическому режиму Владимира Путина. Вместе с тем, к середине 90-х мне была очевидна (и не только мне в среде «демократов») и бесперспективность ельцинской «проектной демократии» для завершения страной «модерного перехода». Ещё в начале 1993 года мы с коллегами из Социал-демократической партии России (СДПР) /я исполнял тогда обязанности председателя партии/ выступили за создание ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ОППОЗИЦИИ Борису Ельцину, но были саботированы и фактически нейтрализованы проельцинским большинством, преобладавшим в нашей и в других демократических партиях того времени. Поэтому, когда Борис Ельцин, вполне разумно в той конкретной ситуации, передал власть Владимиру Путину - я приободрился и встревожился одновременно, и вплоть до 2007 года пытался примирить в себе естественное неприятие путинских методов и путинских людей с рациональным пониманием адекватности и полезности тех и других для тогдашней России. Неслучайно, когда в конце 2007 года я опубликовал «Путин наш хороший Гитлер», часть либеральной публики, прочитавшей статью, решила, что я завуалированный путинист, а прокуратура попыталась возбудить уголовное дело, посчитав статью наглым выпадом в адрес Президента. По сути же и в самой статье, и в противоречивом отношении к ней всего лишь проявилась та самая гибридность авторитарного режима Владимира Путина.
К середине 2000-х годов, благодаря авторитарной концентрации власти, эффективному ручному управлению, нефтегазовому везению и народной усталости, ВРЕМЕННОЕ БЕЗИНСТИТУТНОЕ ГОСУДАРСТВО в России было построено. Режим справился с задачами политической и социально-экономической стабилизации, а с помощью невероятного роста цен на нефть вывел страну и в режим развития, правда, фатально экстенсивного развития (качество и эффективность экономики не повышались, росли только объёмы, и то лишь в сырьевом секторе). Однако и этого было достаточно для того, чтобы уже к 2003 году восстановился уровень жизни последнего советского года – 1990-го, а в следующие 10 лет население России среднестатистически жило лучше, чем когда-либо, если не врут экономисты.
Нельзя не отметить невероятное, прямо-таки цезарианское везение Владимира Путина. Цены на нефть сделали его современным Крезом и возвели в ранг «спасителя Отечества», а украинский Майдан, родивший «Крымнаш», существенно оттянул естественное свёртывание его режима. Сегодня Владимира Путина рьяно надувают западные политики и общественное мнение – охающие и ахающие по поводу каждого телодвижения «русского Императора». Причём для этого «надувания» уже неважно с возмущением охают-ахают наши западные соседи или с восторгом.
Однако очень скоро «новые люди» и «новые отношения» стали мешать режиму. Эти «новые люди» и «новые отношения» стали появляться у нас благодаря мощным и глубинным процессам, запущенным Перестройкой и «1991 годом». Стране ещё предстоит оценить тот великий цивилизационный перелом, породивший всеобщее раскрепощение российской жизни и высвободивший самые разнообразные человеческие энергии (пока по понятным причинам страна фиксируется исключительно на негативных последствиях этого перелома, а правящий режим всячески девальвирует и дезактивирует его сверхзначимые для страны позитивные результаты).
Можно бесконечно и справедливо проклинать «лихие 90-е», но именно из кипящего котла этого десятилетия вышли в российский мир генерации современных людей и фундаментальные основания современных отношений. Не «лучших» и не «худших», а именно современных, то есть адекватных тому, что важно СЕГОДНЯ для ВЫЖИВАНИЯ И ПРОЦВЕТАНИЯ на нашей планете. Политические режимы и доминирующие общественные настроения могут загнать в подполье эту актуальную «для выживания на планете современность», могут значительно затормозить её продвижение внутри российской истории, но не могут уничтожить её.
Именно «новые люди» и «новые отношения», несущие в себе СВОБОДУ И РАЗНООБРАЗИЕ, оказались одной из двух реальных альтернатив «миру Владимира Путина» (вторая альтернатива – «посттрадиционный мир», «новая архаика»). Поэтому команда Президента где осознанно, а где инстинктивно взяла на вооружение стратегию политической нейтрализации и/или выдавливания из страны наиболее активных представителей новых экономических, политических и социальных укладов (обычная авторитарная практика). Основная масса постсоветских элит и «нового среднего класса» была «подвергнута» максимально возможному огосударствлению. На «ВТОРИЧНОЕ ОГОСУДАРСТВЛЕНИЕ» постсоветских людей работали не только срочно восстанавливаемые во всех сферах жизни государственные вертикали (технократически восстанавливаемые, без участия ещё незрелых новых элит) и государственные раздачи населению части сырьевой ренты (в виде всевозможных выплат, льгот и пособий), но и очень пригодившиеся новому режиму государствоподобные и государствозависимые гигантские сырьевые корпорации, стремительно разраставшиеся на дрожжах благоприятной внешнеэкономической конъюнктуры и вовлекавшие в сферу своей деятельности самые квалифицированные и современные кадры страны. Для тех, кто не втягивался в огосударствление и не собирался уезжать, но продолжал активничать, вводилось «закручивание гаек»: постепенное, мягкое, избирательное, но упорное и демонстративное.
Трудную работу по «соскребанию с тела нации» новых экономических, социальных и политических практик и организованностей, которые исподволь подрывали «незаменимость» режима личной власти Владимира Путина, его команда начала в 2003 году с «дела Ходорковского» (которое было бы всего лишь очередной внутрирежимной олигархической разборкой – как с Владимиром Гусинским и Борисом Березовским – если бы Михаил Ходорковский не вплёл в свой олигархический проект «структуры гражданского общества», они и сделали из него первого диссидента постсоветской России). Потом ещё много чего было:
У российских националистов, имперцев и т.п. – свой подобный список.
Так или иначе, за 8 лет, к 2007 году, режим личной власти Владимира Путина выполнил свою историческую миссию – страна отдохнула, набралась сил, социально и экономически окрепли новая элита и новый (постсоветский) средний класс. Важно признать, что всё это стало возможным в том числе благодаря «авторитарному замирению» ельцинских баронов-олигархов и основных политических антагонистов российского модерного транзита: «либеральных демократов» и разнообразных «радикальных традиционалистов», от коммунистов до нацистов.
Однако всему своё время. К 2010-2011 годам путинское «искусственное государство» себя фактически исчерпало. Новые социальные силы и отношения, окрепшие под зонтиком режима, требовали своего и рвались на простор в очень непросторном путинском государстве. Московское «восстание хомячков» было лишь надводной и активной частью гигантского айсберга всероссийской ПАССИВНОЙ УСТАЛОСТИ от всё более неуместной и тормозящей страну системы власти. Несмотря на небольшую оттепель первой половины 2012 года, к концу этого же года режим стал уже откровенно реакционным. В начале 2013 года рейтинги Владимира Путина достигли своего исторического минимума (по исследованиям Левада-Центра – 47 процентов опрошенных говорили, что не хотят видеть Владимира Путина на следующих президентских выборах). Да, поддержка режима «социальным большинством» продолжалась (хоть и на нижнем его пределе), но начался процесс народной десакрализации («разверования» и «разлюбления») «лично Владимира Владимировича». Режим в ответ грамотно включал «материнский капитал», «раздачу земли многодетным семьям», «Олимпиаду», и прочие допинги поддержания если не любви, то признательности. Но уже из последних сил, с дрожащими коленями. И тут случилось счастье: «Майдан» – «Крым» – «Санкции». Уставшая было от бесконечного политического паллиатива команда Владимира Путина оперативно воспользовалась «украинским шансом» – народные акции режима подскочили до небес. А потом за какие-то месяцы в результате санкций и очередного мирового кризиса общество и вовсе пришло в любимое для режима аварийное состояние – стране опять понадобилась команда спасателей… Но ничто не вечно. Сегодня режим вынужден включать очередную «оттепель»…
Надо отдать должное команде Владимира Путина: все «оттепели» запускались ею очень своевременно и во вполне адекватных ситуациям формах. Первая «оттепель» – медведевское президентство – призвана была вселить в страну уверенность, что, отработав свою «спасательную миссию», режим добровольно встал на путь трансформации в «нормальное современное государство» (я даже допускаю, что какой-то своей частью Владимир Путин и его окружение этого хотели, но другие их части вовремя спохватились). Вторая «оттепель» (первая половина 2012 года) было естественной и, в общем-то, точной, с точки зрения сохранения режима, реакцией на «декабристские беспорядки» по всей стране (пакет законов, СИМВОЛИЧЕСКИ либерализовавших тогда политическую жизнь, был для режима и страны чем-то вроде Октябрьского манифеста 1905 года). И разворачивающаяся у нас на глазах третья, стеснительная, оттепель есть опять-таки естественная реакция режима, во-первых, на исчерпание в «социальном большинстве» крымнашистского запала, обеспечивавшего АКТИВНУЮ ЛОЯЛЬНОСТЬ страны режиму в последние два с половиной года; во-вторых, на оскудение «закромов с нефтегазовой рентой» для социального подкупа «путинского большинства» и, в-третьих, «оттепель» нужна режиму для спокойного сосредоточения всех своих ресурсов на «проблеме 2018».
Однако «оттепели» «оттепелями», но путинское упорство в сдерживании естественного самоопределения и институциализации страны (окончательного освобождения для более или менее естественного развития или очередной, уже явной, «консервативной революции») без устали тормозит и патологизирует все основные социальные и экономические процессы развивающего типа, призванные обеспечить и без того запаздывающую интеграцию России в мировую современность («постлиберальную» или «посттрадиционалистскую»). Ведь в конечном счёте за 17 лет путинского правления в стране его режим так и НЕ СПРАВИЛСЯ С ГЛАВНЫМ, РАДИ ЧЕГО, СОБСТВЕННО, И СТОИЛО «ВЫХОДИТЬ ИЗ СОЦИАЛИЗМА» (и не мог справиться, исходя из своей переходной авторитарной сути, – не для того он был нужен). Во-первых, производительность нашего труда по-прежнему (как при социализме) в 2-3, а в некоторых отраслях и в 4 раза ниже производительности труда флагманских экономик мира. Во-вторых, подавляющее большинство наших товаров по-прежнему (как при социализме) неконкурентоспособны на мировых рынках из-за очень низкого качества. В-третьих, соответственно, уровень жизни российских граждан по-прежнему (как при социализме) в несколько раз ниже, чем в странах традиционной демократии.
Случившееся при путинском режиме перераспределение нефтегазовой ренты в пользу населения, конечно, способствовало на первых этапах росту доходов россиян, но паразитический рост доходов вечным быть не может. Сегодня доходы граждан России по-прежнему в 3-4 раза меньше, чем в западных странах. По размеру средней заработной платы мы занимаем из года в год около 40-го места в мире. Что касается такого универсального экономического показателя, как «ВВП на душу населения», то, несмотря на мощный сырьевой бонус, Россия находится по этому показателю стабильно уже многие годы на 70-73-ем месте. Причём нас обгоняют не только западные и восточные капиталистические передовики и нефтяные монстры, но и такие страны, как Турция, Мексика, Аргентина. Что всё это значит? Неужели граждане России ленивее и тупее половины человечества? Нет, это всего лишь означает, что гражданам России по-прежнему недостаёт стимулов и возможностей для проявления уже вЫсвобожденных способностей и потенций. То есть недостаёт того, что и призвано обеспечивать именно государство своей политикой поощрения всяческой САМОСТОЯТЕЛЬНОСТИ, ПРЕДПРИИМЧИВОСТИ И САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ.
Продлённая социально-экономико-технологическая отсталость нашей страны – это проблема задержавшегося в истории путинского режима, но не проблема России. Да, очередной хаос на Украине подарил Владимиру Путину «Крымнаш», а «Крымнаш» подарил Владимиру Путину «второе народное дыхание». Однако оптимизм вселяет одно простое, но не отменимое историческое обстоятельство: за прошедшие с революции 1991 года 25 «нерыбо-немясных» лет главный «революционный продукт» всё-таки был произведён страной – зародились по-настоящему новые классы, появились по-настоящему «новые люди в новой оболочке» (в 1991 году их не было). Сейчас они политически не особо заметны, более того, многие из них поглощены авторитарной вертикалью или интегрированы в паразитическую экономику и политически заморожены в них (но не социально заморожены – массовые благотворительные и гуманитарно-досуговые практики – верные маркеры общественного расцвета российского «среднеклассного мира»). Этим людям немного надо, чтобы экономически и политически оттаять и проявить себя – «стеклянный потолок» уже стал для многих из них гнетущим и определяющим фактором жизни. Любое внешнее или внутреннее обстоятельство, дестабилизирующее бесконечно искусственные и уже не прочные конструкции личной власти Владимира Путина, может привести к массовому политическому «оттаиванию» этих, готовых на многое, людей (и уже готовых им противостоять новых российских фундаменталистов-традиционалистов – выходцев из тех же новых среднеклассных слоёв). Поэтому не «рано или поздно», а в ближайшие несколько лет будет ещё одна революция, которую совершат эти люди, просто потому, что они есть, и потому, что правящий режим уже несколько лет «процветает» в собственном «реанимационном отделении», пусть и высокотехнологическом.
Да, само наличие этих людей гарантирует череду событий, революционных по смыслу, но не обязательно революционных по привычно страшной форме (подобно тому, как «генералы готовятся к прошлым войнам», так и политики, а с ними и политизированная часть общества «готовятся к прошлым революциям»). Форма следующей революционной доделки «новой России» всецело зависит от самого режима. Вопрос в том, хватит ли у «детей 1991 года» сил завершить, наконец, неприлично затянувшийся российский модерный транзит? В какой очерёдности с фундаменталистскими политическими проектами и отрыжками «консервативной революции» это произойдёт? С какими последствиями для страны и для мира?
«Вторичная революция» предопределена (как была она предопределена на Украине), но не её форма и не её последствия. Вектор российского движения опять может уйти в спираль временного отката, но на новом, более высоком, уровне. По моей сугубо умственной и интуитивной гипотезе, сегодняшняя Россия в этом смысле опять находится в состоянии неустойчивого равновесия между «вперёд к отрытому обществу» и «назад к закрытому обществу» – в очередной раз «зависла в транзите» («открытое общество» и «закрытое общество» здесь в смысле обществ «открытого порядка» и «закрытого порядка» Норта-Уоллиса-Уэбба-Вайнгаста).
С одной стороны, как уже говорилось, за последние 25 лет в России появился более-менее современный и значительный по размеру средний класс и модерноориентированные элиты (пока не политически модерные, а только экономически и социально). С другой стороны, безраздельно доминирующая в стране сырьевая рентная экономика и госкапиталистические путы не дают постсоветским элитам и среднему классу политически доразвернуться, дозреть до претензий на ценностное и политическое лидерство в стране. У меня есть подозрение, что рентно-сырьевая экономика просто технологически НЕ МОЖЕТ СОЗДАВАТЬ ДОСТАТОЧНОГО КОЛИЧЕСТВА МЕНЕДЖЕРСКИХ, ЭКСПЕРТНЫХ И КОММУНИКАЦИОННЫХ РАБОЧИХ МЕСТ для формирования социально, политически и экономически значимого среднего класса, который, в свою очередь, и формирует гражданское общество, а, значит, НЕ ЭЛИТАРНЫЙ (что очень важно для обществ, переживших «восстание масс» в смысле Ортеги-и-Гассета) и относительно массовый спрос на СВОБОДУ И РАЗНООБРАЗИЕ. А олигархический госкапитализм меж тем не дремлет, подсаживая на бюджет и сырьевую ренту тысячи бизнесов, организаций и миллионы людей, и порождая массу контрпродуктивных для завершения модерного перехода зависимостей и пассивностей, в том числе в модерноориентированных элитах и среднем классе.
То есть, в отличие от «вторичной революции», будущее России не предопределено. Предопределен очередной всплеск борьбы за это будущее. И опять всё будет не так, как раньше. В четвёртый или в шестой раз за последние 100 лет – смотря как считать.
Главное, что сегодня важно понимать – основным поставщиком, спонсором и благополучателем рентно-сырьевой экономики (РСЭ) и олигархического госкапитализма (ОГК) (этих двух неподъёмных гирь на ногах нашей страны) – является сам авторитарно-электоральный режим Владимира Путина, он же – гибридный, демократурный, делигативно-демократический и т.п.
В человеческом смысле «путинский режим» – это НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ политическое, бюрократическое и спецслужбовское окружение Владимира Путина («команда Президента») и олигархические группы, клиентельные первым лицам режима. Весь остальной российский истеблишмент, федеральная и региональная бюрократия, большая часть силовиков, несмотря на их сегодняшнюю суперлояльность «лично Владимиру Владимировичу», с относительной лёгкостью отвернутся от Владимира Путина, как только обнаружат реальную политическую альтернативу ему. Прагматизм и ответственность возобладают в «верхних массах», как возобладали они у партхозноменклатуры (советской элиты) в 1991 году. Дело за политической альтернативой (которой пока нет) и благоприятными для неё внутриполитическими и внешнеполитическими условиями.
Соответственно, преодоление страной этого режима – первичное (но не единственное и не последнее) условие для завершения Россией модерного транзита и выхода на устойчивое развитие в рамках «открытых общественных порядков» (или для очередного погружения в «романтический застой» в рамках «закрытых общественных порядков»). И это не такая уж сумасшедшая задача, поскольку, за исключением Кремля и прокремлёвской олигархии, никто в России НЕПОСРЕДСТВЕННО И ОСОЗНАННО не заинтересован в РСЭ и ОГК как таковых, хотя режим и делится с населением и элитами рентой от этих фундаментальных у нас полит-экономических субстанций.
Сегодня поддержка режима населением вошла в стадию «ИНЕРЦИОННОЙ ЛОЯЛЬНОСТИ», несмотря на все 86, или сколько там, процентов поддержки «лично Владимира Владимировича». Особенности «инерционной лояльности»: во-первых, она исключительно символична и не предполагает никаких ЛИЧНЫХ ПОСТУПКОВ лоялистов в поддержку объекта лояльности; во-вторых, соответственно, любая, даже ситуативная альтернатива, совпавшая с актуальными чаяниями «социального большинства», может стать поводом для замены объекта лояльности.
Куда более консервативным, чем мы – советским людям на «замену объекта лояльности» понадобилось всего 5 лет (с 1986 до 1991), а в состоянии «инерционной лояльности» к советской власти советское большинство находилось уже лет 10 до того – с середины 70-х.
***
Конечно, «личность Владимира Путина важнее для общества, чем институты государства». В этом блестящем афоризме Сергея Маркова – всё, что вы хотели знать об авторитарных режимах вообще и о политическом режиме Владимира Путина, в частности. Но важно понимать, что если в начале двухтысячных эти слова – сама правда, а в конце двухтысячных – это констатация не очень приятного, но реального факта, то в начале дветысячидесятых – это уже призыв к срочным переменам. Но случился «Майдан», «Крымнаш», «Санкции» и исторические сроки правления Владимира Путина были пересмотрены «страной и народом». Однако это не значит, что оказался «пересмотренным» сам временный характер режима личной власти слишком конкретного человека. Режим временщиков так и остался режимом временщиков, паразитическая рентно-сырьевая экономика так и осталась паразитической рентно-сырьевой экономикой. Субституты и симулякры рынка (олигархический госкапитализм), демократии (авторитарный электоральный режим), модернизации (технологическая модернизация без институциональной), федерализма (авторитарно дозируемый символический федерализм), разделения властей (контролируемое Президентом разделение власти между «башнями Кремля», между «сислибами и силовиками» и т.п.), социальной политики (социальные раздачи вместо социальных вложений) – так и остались субститутами и симулякрами. То есть все стимулы интенсивного развития нации и государства и все источники НЕПАРАЗИТИЧЕСКОГО роста благосостояния населения так и остались закупоренными.
В путинской России 2017 года «путинская демократия» по-прежнему не повышает качества и ответственности дорвавшихся до власти элит; «путинский рынок» по-прежнему НЕ ПРИВОДИТ К РОСТУ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ ОТЕЧЕСТВЕННОГО ТРУДА И ПОВЫШЕНИЮ КАЧЕСТВА ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ПРОДУКЦИИ; «путинское разделение властей» по-прежнему не создаёт препятствий для неадекватно радикальных и дурацких решений; «путинский федерализм» по-прежнему не создаёт стимулов для внутреннего развития регионов; «путинская социальная политика» по-прежнему не гуманизирует общество и не создаёт стимулов для социального развития, а лишь маргинализует население; «путинская модернизация» по-прежнему не обновляет старые и не создаёт новые прогрессивные институты в экономике, политике, социальной сфере и т.д. и т.п. Новые укоренённые институты создаются помимо политики режима (приведу несколько примеров только в социально-гуманитарной сфере, в том, что близко мне: неогосударствлённый некоммерческий сектор, сохраняющийся и развивающийся вопреки нарастающему давлению властей; массовая, истинно народная, низовая благотворительность; современные независимые потребительские и торговые кооперативные практики /«бла-бла-кар», бук-кроссинг, бесплатные ярмарки, городские фермерские ярмарки и т.п./; буквально взрыв в последние несколько лет публичной гуманитарно-досуговой активности горожан: от массового велосипедного движения до массового же научпопа). Страна творит везде, где не спотыкается об искусственное путинское государство. Только модернизация бюрократии хоть как-то удаётся самому режиму, и то лишь потому, что бюрократия заменяет путинскому временному государству все жизненно важные органы и является его единственной более или менее прочной и надёжной связью со страной (административная реформа и всё такое: электронизация документооборота, межведомственного взаимодействия и гос.услуг; в той или иной степени успешные попытки введения KPI, «открытых данных», «бюджетирования, ориентированного на результат»; система «единого окна» во взаимодействии с населением, многофункциональные центры и т.п.).
По всему по этому политический режим Владимира Путина обречён, как обречён всякий ПЕРЕХОДНЫЙ режим личной власти в стране, упёршейся в развилку очередного судьбоносного выбора. Ибо переходные режимы не приспособлены делать «судьбоносный выбор» – они всего лишь специалисты по выживанию. И существуют они лишь до тех пор, пока страна не нуждается в таком выборе, и потому, что ещё какое-то время изо всех сил оттягивают его.
Или немного по-другому: авторитарный режим Владимира Путина обречён, как обречены быть заменёнными лёгкие детские доспехи на растущем юном теле маленького вояки. Сам рост-развитие России был гарантирован «переломом 1991 года», из которого родилась действительно новая страна, но сразу же попала в очень неблагоприятные условия для взросления. Однако законы природы, законы растущего организма всегда возьмут своё.
Вопрос лишь в сроках «обречённости» путинского режима и в невозможности предсказать то конкретное событие, тот конкретный «исторический случай», который запустит его окончательный уход с российской сцены.
Обречён ли лично Владимир Владимирович? – вопрос открытый. Одно можно сказать наверняка: ВЛАДИМИР ПУТИН ТЕМ БОЛЬШЕ ИМЕЕТ ШАНСОВ НА ПОЗИТИВНОЕ ЗАВЕРШЕНИЕ КАРЬЕРЫ И СПОКОЙНУЮ СТАРОСТЬ, ЧЕМ БЫСТРЕЕ И КАТЕГОРИЧНЕЕ РАЗМЕЖУЕТСЯ С СОБСТВЕННЫМ РЕЖИМОМ. И, безусловно, Президент Путин будет пытаться различными способами осуществить это размежевание. «Операция «Преемник» – самая тщательно разрабатываемая и самая трудная в реализации операция путинского режима.
Как найти человека, который сможет обеспечить безопасность отошедшему от дел вождю и которого при этом не сожрут «соратники», узнав о его «избранности»? Опять подстраховывать его, сохраняя за собой роль теневого лидера, как при Дмитрии Медведеве? То есть опять – уходя, оставаться? То есть опять не решать главной проблемы – проблемы собственного своевременного ухода?
Об этом не говорят, но все, кому положено, помнят, чем закончил Аугусто Пиночет, хотя, казалось бы, всё так хорошо продумал со своим уходом – реально и для многих хорошо продумал.
Владимир Путин, конечно, не сгонял никого на стадионы, но, по сегодняшним меркам «политической допустимости», убийства Анны Политковской, Александра Литвиненко, Бориса Немцова, «Болотное дело» и тому подобные прискорбные факты – вполне достаточные для будущих горячих голов основания для уголовного преследования бывшего Президента, независимо от степени его личной причастности/непричастности к этим и другим эксцессам его правления (я уже не говорю о возможных политически мотивированных обвинениях в совершении разнообразных экономических преступлений «в составе организованной группы лиц»). Всё это не шутки при трезвом взгляде в будущее. И, кстати, при том же трезвом взгляде в будущее отношение к этим эксцессам – это ещё и повод для будущих компромиссов с будущими претендентами на российскую власть.
Главный вопрос и личная драма Президента в том, как УЙТИ, не потеряв лица перед теми, кого приручил; не уронив императорского гонора; не бросив немногих по-настоящему верных соратников; не предав миф о самом себе; не обеспечив абсолютной безопасности себе и присным, в конце концов..? По-моему, это невозможно. Поэтому нас, скорее всего, ждёт череда полумер и слабых компромиссов, которые в конечном счёте будут только распалять, разжигать и усугублять…
Так или иначе, бархатный переход от временного путинского государства к государству нормальному, укоренённому в теле страны, – маловероятен (хотя страна заслужила именно «бархат»). Но «ужас» и «УЖАС, УЖАС, УЖАС» – это всё-таки реально разные вещи и выбор лучшего из «плохих вариантов» зависит от воли и способности конкретных людей к ответственному поведению (я не только о Владимире Путине).
Конечно, самым простым выходом и для страны, и для самого Владимира Путина была бы его спасительная смерть, как в своё время выходом для страны стали смерти Иосифа Сталина и Леонида Брежнева (приношу свои извинения Владимиру Владимировичу и его сторонникам, но это не бесчеловечность и не цинизм с моей стороны – это честный разговор о политике – ничего личного. Смерть людей, достигших такого положения, перестаёт быть их частным делом, к сожалению. Смерть политического лидера – это мощный политический ресурс и окно возможностей не только для конкретных личностей, но и для целых государств). Однако этот фактор неподконтролен внешним силам, а политическое убийство, какими бы высокими целями оно ни оправдывалось, отбросит всю страну во тьму варварства и политического хаоса.
Кстати, всячески третируя и опуская реальную оппозицию, Владимир Путин сам и уже давно стелет дорогу к политическому хаосу (речь – именно о реальной, самодостаточной оппозиции, а не о той, которая нравится Его Величеству и безопасна для него). Поскольку крепкая институциализированная оппозиция – это не только враг, но и ответственная сторона переговоров в лихую годину, гарант соблюдения хоть каких-то правил в тягостном процессе передачи власти, в отличие от жёстких и безответственных политических нуворишей, которых жизнь выбрасывает на политическую поверхность во время всяких стихийных событий при отсутствии общественно легитимной укоренённой оппозиции.
Переход к «после Путина» серьёзно осложняет то тягостное обстоятельство, что в России отсутствует настоящая политическая оппозиция правящему режиму (впрочем, иначе и не могло быть). То, что сегодня называется «политической оппозицией» (имею в виду «внесистемную оппозицию» с обоих краёв политического спектра), безусловно, таковой не является, так как эта «оппозиция» не поддерживается хоть сколько-нибудь значимыми группами элиты и населения (о чём свидетельствуют даже не путинские выборы, а соцопросы и сама окружающая нас действительность). Конечно, политическая оппозиция режиму будет стремительно расти и мужать, как только случится и начнёт исторически работать «запускающее событие», но такое спонтанное и срочное формирование политической альтернативы имеет свои серьёзные слабости, что очень хорошо иллюстрируется украинским опытом.
Те, кто сегодня пытаются играть роль «оппозиции режиму», не понимают, по-моему, двух важных вещей. Во-первых, из-за своей столь ДОЛГОЙ политической ненужности только очень немногие представители сегодняшней записной оппозиции имеют шанс остаться на политической поверхности, когда случится «время «Ч». Более того, этот шанс имеют только те, кто в своём имидже, личной истории и даже в физическом облике имеют нечто, что может нравиться не только крохотным либеральным или националистическим группам поддержки, но и сегодняшнему ситуативному «путинскому большинству». Способность и возможность нравиться хоть каким-то группам сегодняшних «богатых» и сегодняшних «простых людей» (которые ещё не знают, что скоро будут «антипутинцами») – единственный вход для сегодняшних оппозиционеров в реальную переходную политику.
Во-вторых, со времён Перестройки у нас сложилось какое-то извращённое представление (по сути «социалистическое») о «политической оппозиции» как о разночинских активистских группах, не имеющих за «прекрасной душой» ничего, кроме принципов, идеалов и перманентной активности – всевозможные правозащитники, гражданские активисты, члены политических субкультурных групп, учёные, журналисты, эксперты и т.п. (сам к таким принадлежу). Без них, безусловно, тоже не обойтись, но они – лишь одна сторона оппозиционной медали. Только присоединение к «оппозиционному движению» состоятельных и влиятельных групп элит делает из «оппозиции» оппозицию, реальную политическую альтернативу режиму. И дело не только в ресурсах и управленческих навыках, которые привносят в оппозицию состоятельные люди. Как ни обидно, но «социальное большинство» с большей готовностью идёт за «людьми из верхов», чем за «людьми из низов» – этого не изменить. В своё время политической оппозицией КПСС были не только и не столько группы диссидентов, «неформалов», «интеллигентов-демократов», сколько часть самой коммунистической элиты во главе с Борисом Ельциным. Именно «высокопоставленные ренегаты КПСС» превратили «демократическое движение» в «политику захвата и удержания власти».
Но в понимании того, что есть оппозиции, не нужно впадать и в иную крайность – оппозиционная политика элит ничего не значит, если не получает моральной поддержки значимых групп населения и необходимого количества «штыков» и «умов» в лице соответствующих активистских и экспертных сообществ.
Конечно, как только случится и развернётся «запускающее событие», начнётся и стремительное политическое самоопределение и присоединение к оппозиции «модерноориентированных элит» (они, как хищники, почувствуют реальную слабость по определению «не своей власти»). Деньги, лидеры и возможности посыплются (иногда без разбора) на маргинальную до того оппозицию. Но чем раньше «богатые» начнут «вписываться» лидерством, менеджментом и деньгами в оппозиционные маргиналии, тем меньше тягостных издержек выпадет на нашу общую долю в процессе перехода к «послепутинской России» и тем больше выиграют те представители «верхних классов», кто раньше интегрируется (безусловно рискуя) в оппозиционное движение.
***
Если высшая миссия, главная задача современного российского государства в том, чтобы обеспечить благосостоянию граждан устойчивый рост через рост производительности труда, повышение качества российской продукции и насыщение рынка труда современными рабочими местами, то что может сделать для этого Президент России Владимир Путин? Ровным счётом ничего! Совсем ничего с такой системой власти и с такой экономикой. Высокоэффективно они могут только добывать-изымать и делить-перераспределять. Производить-зарабатывать – не их конёк, хотя им приходится заниматься и этим.
Своё восхождение к заоблачным высотам «гибридного российского самодержавия» Владимир Путин начинал как эффективный менеджер с полезными навыками чекиста; как «свежий человек», не обременённый в публичном пространстве «неправильными фактами биографии» и потому облечённый доверием и надеждами, как сверху, так и снизу. Но это было очень давно.
Сегодня, как никогда, Владимир Путин нуждается в прочной, глубокоэшелонированной поддержке и опоре со стороны созданной им системы. Но куда бы он ни протянул руку в надежде опереться, рука тут же проваливается в еле тёплый человеческий кисель, тщательно оберегаемый и сохраняемый самим Президентом. В этом киселе под названием «путинский режим» все готовы слушать и исполнять команды, и получать за это выгоды, но почти никто не готов стать опорой суверену, служить ему не за откаты, а за совесть и добиваться результата. По разным причинам, но почти никто.
Это западня для любого авторитарного лидера, такого всеми «любимого» и такого одинокого, – все ждут от него поддержки и опоры, но никто не готов дать поддержку и опору ему самому. Авторитарному лидеру всё и всех (даже самых близких) приходится покупать услугами, преференциями, ресурсами. Всё и всех, до мелочей. Никакой солидарности, никакого партнёрства. Точнее, во всём, что касается добывания бонусов от РСЭ и ОГК и бесконечного дележа добычи, «кремлёвская корпорация» работает более или менее дружно и чётко, даже с огоньком. Но ведь Президенту еще надо как-то страну обихаживать, куда-то её вести, блюсти какие-то худо-бедно общественные интересы. И вот здесь – засада: «путинская гвардия», куда её ни пошли – только врёт и ворует, врёт и ворует, врёт и ворует (за небольшим исключением из нескольких сотен суперспецов, которые за кайф «делания большого дела» готовы смириться со многим, но они слишком быстро размокают и расползаются в киселе путинского временного государства).
Сегодня быть Владимиром Путиным – это значит ежедневно быть человеком, не уверенным в своём будущем, в будущем своих родных и близких. Его изводит «проблема преемника» – плавного, без больших потерь, выхода из собственноручно сооружённого тупика. Избранные лидеры нынешних исторических демократий не заморачиваются такими экзистенциальными проблемами. Они знают, что с ними будет после окончания срока их полномочий – как минимум, ничего опасного для жизни, здоровья и свободы. А у Президента Путина даже срока окончания собственных полномочий нет, он сам должен его выверять и определять. Всё сам…
Измученный бесперспективностью своего положения внутри страны, Владимир Путин, вслед за так презираемым им Михаилом Горбачёвым, погружается в комплементарную для него внешнюю политику, в геополитическое самоутверждение на просторах планеты. Стремясь спрятать за внешнеполитическими фейерверками внутриполитическую безнадёгу, Владимиру Путину сегодня, как и Михаилу Горбачёву в своё время, более интересен и важен иностранный мир, чем российский.
Быть сегодня Владимиром Путиным – значит понимать, что эскалация борьбы с внешними и внутренними врагами вот-вот достигнет своих пределов, дальше которых риски становятся неимоверными. Вот-вот и следующим логическим шагом в борьбе с внешними врагами будет настоящая война или настоящий гостерроризм. Вот-вот и следующим логическим шагом в борьбе с внутренними врагами будут массовые посадки и диктатура. А это невозможно: за такими делами в наше время – только катастрофа. Но демонстрировать-то крутизну надо, за это его и ценят болельщики внутри страны и снаружи. В результате путинская радикальная политика – это политика замахов и угроз, которые принципиально не заканчиваются победами, а превращаются в застойные очаги тлеющих проблем, а сам Президент превращается в грозного говоруна, всё более суетящегося по поводу «мировых цен» на свою позицию? Российское присутствие на Украине и в Сирии и ответные российские санкции против Запада – классика в этом жанре: «что бы такое сделать, чтобы ничего серьёзного не делать?»; «как бы так фигурировать, чтобы окончательно не проиграть (иначе опасно: обидятся внутри) и окончательно не выиграть (иначе опасно: обидятся снаружи)?».
Быть сегодня Владимиром Путиным – это значит быть лидером народа, который, случись что, за лидера не заступится. Цену «народной любви» в Кремле уже давно рассчитали, потому и переехали на ПМЖ в «телевизор». И вот это-то и есть самое неприятное после 17 лет правления. За столько лет «служения народу» надёжного прочного доверия «вождь народа» так и не заслужил. По-прежнему, если хочешь жить/править, должен как политический новобранец каждый день нравиться людям, подороже продавать себя публике, каждый день выкупать красивым враньём у собственного большинства хорошее к себе отношение. Покушение на бессрочность в современной политике дорогого стоит.
***
В заключение этой части в последний раз повторюсь: если задача в том, чтобы выбить все пробки из закупоренных кровеносных сосудов страны и растащить все завалы на путях её непаразитического развития, то любой скорый и упрямый политический переход в любую политическую определённость сегодня важнее, чем любое самое комфортное прозябание в объятьях безысходно временного и искусственного государства, построенного когда-то Владимиром Путиным для совсем других, уже ушедших в историю, нужд.
Сегодняшний путинский режим плох не тем, что он недостаточно «демократический» или недостаточно «национальный» (кому-то это важно, кому-то – нет; «демократия» или «национально ориентированная политика» – это всего лишь инструменты для достижения «счастья», а не само «счастье»). Реально путинский режим плох тем, что он не даёт людям и стране богатеть и развиваться. Вопрос в том, какой общественный порядок даст стране и людям больше возможностей для «обогащения и развития»: «открытый порядок», замешанный на экономических, политических, культурных свободах и разнообразии или «закрытый порядок», опирающийся на экономическую, политическую и культурную замкнутость и «ограничение выбора во имя процветания» …? Для меня ответ очевиден – свобода и разнообразие в современном мире дают больше шансов для лучшей жизни как богатых, так и бедных...
В любом случае переход от путинского режима к чему-то другому скор и неизбежен, но СТРАНА (это такой русский синоним «нации») всё ещё свободна в выборе направления и формы этого перехода.
Игорь Аверкиев
Март 2016 – январь 2017
После Путина к власти придут хуже Путина, но есть список чудес против этого
09.06.2014